nothing is true - all is allowed
Я родился ранним майским утром. Все что я могу сказать, по поводу своего рождения, это то, что я плод инцеста, очаровательной блондинки и ее родного брата. Я не помню своего отца, я его знаю лишь по рассказам матери. Позже я узнал, что сразу после моего зачатия, он исчез, исчез навсегда. Так случается - его забрали, забрали точно так же как забирают остальных, как позже заберут мою мать, моих братьев и сестер, и меня. Все мы здесь только на время, и большая половина из нас, как и я сам, результат близкородственной страсти. Никому нет до этого дела, у нас не существует навязанной морали и норм, мы брошены на растерзание самим себе, своей любви, жажде продолжения нашего рода. Никто из нас и не подозревает, о том, что уготовано для нас судьбой. Иногда, лежа, на начинающем прорастать пушистой плесенью, сене, я смотрю в небо – днем оно всегда серое, шероховатое, потрескавшееся, с овально-желтым статичным, солнцем по центру, с клочьями грязных облаков вокруг него, и одинокими, мохнатыми их создателями, которые пожирают многочисленных быстрокрылых птиц. Ночью убогость этого неба, скрадывает свет тускло-красной луны, я ее не вижу, она находится за пределами моего зрения, где-то слева, там откуда днем доносится железный, лязгающий звук, звук от которого мурашки бегут по всему телу.
Так проходила моя жизнь, ничего особенного, раз в день нам приносили еду и воду. Я сказал еду? нет, скорее это просто пища, чтобы мы не протянули ноги, такая же убогая и скудная, как и все окружающее. Мы жили одним днем, влюбляясь, совокупляясь, рождаясь. Но настал и мой срок…
Как обычно, солнце внезапно вспыхнуло на небе, сменив свет луны, и уже знакомый, бьющий по нервам, лязгающий звук, возвестил о том, что начался новый день, для кого-то первый, в его жизни. Меня вытащили из секции и бросили в узкую клетку, я сопротивлялся, но силы были не равны, кричать о помощи было бессмысленно и ниже моего достоинства. Я видел это и раньше, как тащат по коридору, мимо меня, моих обезумевших от страха, собратьев по камерам, кто-то был безволен и беспомощен, кто-то визжал и пытался вырваться, но никто из них назад не вернулся… значит пришел и мой черед уйти навсегда… Я бросил прощальный взгляд на свою любимую родную сестру, которая вот-вот должна уже была родить наших первенцев… и прошептал ей: "Прощай"... а дальше…
Дальше я помню смутно – мелькание клеток, дверей и похожих друг на друга солнц, пока я не оказался в комнате, пропитанной запахом страха, смерти, и чего-то еще, чему я не могу дать описания, что не подвластно моему разуму. Чашки Петри, агар-агар, пышно цветущие пробирки, горящие спиртовки, все это проплыло перед моими глазами, в легкой туманной дымке. Меня уложили спиной на стол, сверкнула в холодном свете гигантская игла шприца.… Нет, они конечно же знают где у меня вены, но им это ни к чему – они все равно будут колоть именно под кожу, и именно во внутреннюю часть левого бедра… Боль, словно кипящее масло, растекается по мышцам, заставляя учащенно трепыхаться мое сердце, скрежетать мои зубы. Вот оно, вот для чего мы были рождены.… Теперь я это знаю…
После инъекции меня отнесли в неизвестное ранее мне место, здесь было чище и опрятнее, чем в том, где я рос и жил. Как только лязгнул задвижка на дверце моей решетки, я поспешил отползти в дальний угол. Подволакивая распухающую ногу, и чувствую привкус металла во рту, я еле дополз до душистой подстилки из смолистой стружки, и, обессилев, рухнул на нее всем телом, сознание мое помутилось, глаза закрылись, и я провалился в черную бездну…
Очнулся я оттого, что мои зубы выбивали чечетку, все тело бил сильнейший озноб, нога, в которую сделали укол, горела и распухла еще больше, казалось, надави на нее чуть сильнее, и кожа лопнет, а наружу вырвется поток гноя. С трудом дополз до глубокой чашки с ломозубой, холодной водой, и стал жадно пить, пытаясь потушить все нарастающий внутри пожар. Влага застревала в горле, пыталась выбраться обратно наружу, но я продолжал пить, как будто в этом было мое спасение – утонуть в этом чертовом чане с кристально-чистой водой…
Находясь еще в своей старой секции, я вспоминаю тихий шепот соседа, идущий из-за глухой стены:
-Есть мир,… он совсем не похож на этот. Он находится там, не здесь…. В нем живое небо, сочная трава, и уютные норы. В нем мы свободны и вольны сами распоряжаться собственной жизнью. Он прекрасен и огромен, в нем все настоящее – и любовь, и жизнь, и даже смерть…
Сейчас мне кажется, что он врал, он просто хотел в это верить, не зная, существует ли это на самом деле, и верил, до того самого момента пока его не уволокли, как и остальных. Но я-то знаю, что кроме этого мира, который нас окружает, нет ничего. Наш мир – это дом инцеста! И только!
Еще несколько дней, я провел в бредовом состоянии, когда голову посещали видения и абсурдные мысли. Перед глазами рисовались картины, с бескрайними полями, высокой травой, покрытой бриллиантами росы, сладкой вьюгой цветочной пыльцы, теплым солнцем, шелестом ручьев, потом картина искажалась и поле превращалось в гигантскую питательную среду на пептидной основе, вместо травы на ней колосился мицелий грибов и паразитов, обильно осыпающий все в округе своими спорами, ложа ручьев оборачивались в обожженный след посева, а взамен чистых дождевых луж, ядовитые бляшки сибирской язвы и холеры, тепло солнца сменялось синим пламенем горящей спиртовки.
Иногда мне казалось, что я являю собой бесконечность, что моя жизнь простирается в обоих направлениях, смыкаясь концами, и образуя животрепещущую сферу, что я до сих пор живу в каждом из мною прожитых дней, и стоит только напрячься, и можно проскочить назад, а значит и вперед…. Уткнувшись носом в стружку, и пытаясь прочистить засохшие гноем глаза, я гнал от себя эти мысли, я разрывал наваливающиеся из ниоткуда ведения. Сотни раз проваливался в пустоту, десятки раз из нее выныривал, только для того, чтобы все начать сначала.
Я был безволен и немощен, когда меня вытащили из клетки в очередной раз, и вновь сплетение коридоров, глухих дверей, и одинаковых солнц. Но на этот раз стол, на который меня положили, был заставлен прозрачными чашами, в которых находились вырванные части тела и органы моего племени. Сквозь узкие щелочки глаз, я увидел над собой любопытный взгляд за стеклянной маской своего мучителя, сверкнула сталь скальпеля…
-В это трудно поверить, но… Он бы выжил.
-Да брось этого не может быть, сколько раз мы проводили опыт и всегда сто процентный летальный исход, чем же эта мышь отличается от остальных.
-Может у него был иммунитет, или культура была грязная?
-Если хочешь, мы можем это завтра проверить, чего-чего, а материала у нас хватает, да и мышей тоже.
-Да, конечно, но… ведь это было бы открытие… настоящий прорыв, после такого количества неудачных экспериментов, найти мышь, которая бы выжила… а мы ее просто убили. Странно это все, странно…
…Я родилась морозным декабрьским вечером, в тот момент, когда красный плафон луны, сменил собой грязное солнце, на растрескавшемся небе. Я плод инцеста, дитя любви сына и матери…
… я родился…
… я родилась…
…я не родился никогда, погибнув во чреве своей матери, на забрызганном кровью, препаровальном столе…
…я родилась… я плод инцеста…
…я родился…
…я родилась…
Я плод инцеста, очаровательной блондинки, и ее родного брата….
конец
22 января 2003г.
Так проходила моя жизнь, ничего особенного, раз в день нам приносили еду и воду. Я сказал еду? нет, скорее это просто пища, чтобы мы не протянули ноги, такая же убогая и скудная, как и все окружающее. Мы жили одним днем, влюбляясь, совокупляясь, рождаясь. Но настал и мой срок…
Как обычно, солнце внезапно вспыхнуло на небе, сменив свет луны, и уже знакомый, бьющий по нервам, лязгающий звук, возвестил о том, что начался новый день, для кого-то первый, в его жизни. Меня вытащили из секции и бросили в узкую клетку, я сопротивлялся, но силы были не равны, кричать о помощи было бессмысленно и ниже моего достоинства. Я видел это и раньше, как тащат по коридору, мимо меня, моих обезумевших от страха, собратьев по камерам, кто-то был безволен и беспомощен, кто-то визжал и пытался вырваться, но никто из них назад не вернулся… значит пришел и мой черед уйти навсегда… Я бросил прощальный взгляд на свою любимую родную сестру, которая вот-вот должна уже была родить наших первенцев… и прошептал ей: "Прощай"... а дальше…
Дальше я помню смутно – мелькание клеток, дверей и похожих друг на друга солнц, пока я не оказался в комнате, пропитанной запахом страха, смерти, и чего-то еще, чему я не могу дать описания, что не подвластно моему разуму. Чашки Петри, агар-агар, пышно цветущие пробирки, горящие спиртовки, все это проплыло перед моими глазами, в легкой туманной дымке. Меня уложили спиной на стол, сверкнула в холодном свете гигантская игла шприца.… Нет, они конечно же знают где у меня вены, но им это ни к чему – они все равно будут колоть именно под кожу, и именно во внутреннюю часть левого бедра… Боль, словно кипящее масло, растекается по мышцам, заставляя учащенно трепыхаться мое сердце, скрежетать мои зубы. Вот оно, вот для чего мы были рождены.… Теперь я это знаю…
После инъекции меня отнесли в неизвестное ранее мне место, здесь было чище и опрятнее, чем в том, где я рос и жил. Как только лязгнул задвижка на дверце моей решетки, я поспешил отползти в дальний угол. Подволакивая распухающую ногу, и чувствую привкус металла во рту, я еле дополз до душистой подстилки из смолистой стружки, и, обессилев, рухнул на нее всем телом, сознание мое помутилось, глаза закрылись, и я провалился в черную бездну…
Очнулся я оттого, что мои зубы выбивали чечетку, все тело бил сильнейший озноб, нога, в которую сделали укол, горела и распухла еще больше, казалось, надави на нее чуть сильнее, и кожа лопнет, а наружу вырвется поток гноя. С трудом дополз до глубокой чашки с ломозубой, холодной водой, и стал жадно пить, пытаясь потушить все нарастающий внутри пожар. Влага застревала в горле, пыталась выбраться обратно наружу, но я продолжал пить, как будто в этом было мое спасение – утонуть в этом чертовом чане с кристально-чистой водой…
Находясь еще в своей старой секции, я вспоминаю тихий шепот соседа, идущий из-за глухой стены:
-Есть мир,… он совсем не похож на этот. Он находится там, не здесь…. В нем живое небо, сочная трава, и уютные норы. В нем мы свободны и вольны сами распоряжаться собственной жизнью. Он прекрасен и огромен, в нем все настоящее – и любовь, и жизнь, и даже смерть…
Сейчас мне кажется, что он врал, он просто хотел в это верить, не зная, существует ли это на самом деле, и верил, до того самого момента пока его не уволокли, как и остальных. Но я-то знаю, что кроме этого мира, который нас окружает, нет ничего. Наш мир – это дом инцеста! И только!
Еще несколько дней, я провел в бредовом состоянии, когда голову посещали видения и абсурдные мысли. Перед глазами рисовались картины, с бескрайними полями, высокой травой, покрытой бриллиантами росы, сладкой вьюгой цветочной пыльцы, теплым солнцем, шелестом ручьев, потом картина искажалась и поле превращалось в гигантскую питательную среду на пептидной основе, вместо травы на ней колосился мицелий грибов и паразитов, обильно осыпающий все в округе своими спорами, ложа ручьев оборачивались в обожженный след посева, а взамен чистых дождевых луж, ядовитые бляшки сибирской язвы и холеры, тепло солнца сменялось синим пламенем горящей спиртовки.
Иногда мне казалось, что я являю собой бесконечность, что моя жизнь простирается в обоих направлениях, смыкаясь концами, и образуя животрепещущую сферу, что я до сих пор живу в каждом из мною прожитых дней, и стоит только напрячься, и можно проскочить назад, а значит и вперед…. Уткнувшись носом в стружку, и пытаясь прочистить засохшие гноем глаза, я гнал от себя эти мысли, я разрывал наваливающиеся из ниоткуда ведения. Сотни раз проваливался в пустоту, десятки раз из нее выныривал, только для того, чтобы все начать сначала.
Я был безволен и немощен, когда меня вытащили из клетки в очередной раз, и вновь сплетение коридоров, глухих дверей, и одинаковых солнц. Но на этот раз стол, на который меня положили, был заставлен прозрачными чашами, в которых находились вырванные части тела и органы моего племени. Сквозь узкие щелочки глаз, я увидел над собой любопытный взгляд за стеклянной маской своего мучителя, сверкнула сталь скальпеля…
-В это трудно поверить, но… Он бы выжил.
-Да брось этого не может быть, сколько раз мы проводили опыт и всегда сто процентный летальный исход, чем же эта мышь отличается от остальных.
-Может у него был иммунитет, или культура была грязная?
-Если хочешь, мы можем это завтра проверить, чего-чего, а материала у нас хватает, да и мышей тоже.
-Да, конечно, но… ведь это было бы открытие… настоящий прорыв, после такого количества неудачных экспериментов, найти мышь, которая бы выжила… а мы ее просто убили. Странно это все, странно…
…Я родилась морозным декабрьским вечером, в тот момент, когда красный плафон луны, сменил собой грязное солнце, на растрескавшемся небе. Я плод инцеста, дитя любви сына и матери…
… я родился…
… я родилась…
…я не родился никогда, погибнув во чреве своей матери, на забрызганном кровью, препаровальном столе…
…я родилась… я плод инцеста…
…я родился…
…я родилась…
Я плод инцеста, очаровательной блондинки, и ее родного брата….
конец
22 января 2003г.